Актер, стендап-комик, Нью-Йорк, 58 лет 
Я не потею в кожаных костюмах. Я явление уникальное. Родители развелись, когда мне было три года. Потом мама заболела, и нас с братом отдали в приемную семью к миссис Дженкинс. Она не давала нам смотреть телевизор, потому что он якобы был сломан, но я слышал, как она сама его смотрит, запершись в комнате. Я говорил брату: «Эта сучка врет!» Мы уже тогда разговаривали как взрослые. Мама била вас тапком? К моменту, когда мне исполнилось десять, моя уже управлялась с ним как Клинт Иствуд. Бэм! Бэм! Я слишком далеко захожу в своих шутках — а потом не гастролирую годами. Я много шутил про геев. Теперь целая армия педиков охотится за мной. Любовь и деньги нельзя смешивать. Особенно если твоя женщина разбирается в финансах. Я садист. Я люблю ходить в супермаркеты и смотреть, как мамаши психуют и выбивают все дерьмо из своих детей. Я не расист, но с фактами не поспоришь: у черных толстые губы, белые не умеют танцевать. Все мужчины изменяют. Просто у некоторых лучше подвешен язык, и они могут убедить своих женщин, что это не так. Идеальных людей не существует. Просто найди кого-то похожего на себя и остановись. Если ты встречаешь скромную девушку — она всегда из другого города. Потому что они творят незнамо что там, откуда приехали, а потом изображают здесь невинность. Если не умеешь драться — веди себя так, словно умеешь. Это работает. Шоу-бизнес — самое то, если ты хочешь много секса. Я решил: если даже Джимми Уокер (американский комик, популярный в 1980-х. — Esquire) может кого-то завалить, то я перетрахаю всех. На самом деле все женщины достаются певцам, а не комикам. Им даже необязательно быть симпатичными. Принс и Мик Джаггер — уродливые ублюдки, но женщины падают перед ними штабелями. Эти долбаные смартфоны с камерами изгадили весь мир! Куда бы ты ни пошел, везде тебя фотографируют. Если бы я ходил в клубы каждый вечер, все бы судили по этим фотографиям: «Ему под 60, а он все тусуется, только посмотрите на него!» У меня уже десять детей. Если бы лет 30 назад кто-то сказал мне, что я стану скучным папашей-домоседом, а Билл Кросби будет сидеть в тюрьме — я бы поспорил! Ноль алкоголя и минимум стресса — и вот я перед вами, выгляжу на все 57. У меня никогда не было ноутбука, я ничего не понимаю в компьютерах — словно живу в 1970-х. Ко мне периодически подходят люди: «Чувак, мы с тобой вчера общались в твиттере!» Я отвечаю: «У меня нет твиттера». — «Да ладно! А с кем же я переписываюсь уже пять лет?!» Стендап перестал быть веселым занятием. Когда мне было 27, я шутил на спорные темы — про геев или СПИД. Если я начну так шутить сейчас — это моментально попадет в YouTube, начнутся пикеты, петиции, и мне придется извиняться. Как вообще шутить в такой обстановке? Расизм уже не тот, что прежде. Белые не называют черных «ниггерами», по крайней мере, когда рядом есть ниггеры. Так что меня это не затрагивает. Нет поколения, не знающего обо мне. Не важно, тебе 15 лет или 65, ты наверняка смотрел «Шрека» и «Полицейского из Беверли-Хиллз». Я самый высокооплачиваемый комик в истории кино, а мои фильмы собрали семь миллиардов. Это не эго, это просто факт. Какова вероятность у ниггера стать успешным актером? До меня были только Сидни Пуатье и Ричард Прайор. А мои фильмы со стомиллионными кассами открыли двери для Дензела Вашингтона, Моргана Фримена и десятков других! Я не хвастаюсь — просто знаю это. Никогда не переставал писать музыку, но с некоторых пор я ее не публикую: она многим кажется странной. А я не хочу быть странным парнем. Я все тот же Эдди. Я смотрю вокруг и рисую картины словами